Три Толстяка - Страница 32

• Предыдущая
• 32 / 39
• Следующая

– Ни с места! – звонко сказала Суок, поднимая свой пистолет.

Две дюжины белых рукавов, не дожидаясь более внушительного приглашения, взметнулись.

А потом полетели кастрюли.

Это был разгром сверкающего стеклянного, медного, горячего, сладкого, душистого мира кондитерской.

Оружейник искал главную кастрюлю. В ней было спасение его и спасение маленькой его спасительницы.

Они опрокидывали банки, разбрасывали сковороды, воронки, тарелки, блюда. Стекло разлеталось во все стороны и билось со звоном и громом; рассыпанная мука вертелась столбом, как самум в Сахаре; поднялся вихрь миндаля, изю– ма, черешен; сахарный песок хлестал с полок с грохотом водопада; наводнение сиропов поднялось на целый аршин; брызгала вода, катились фрукты, рушились медные башни кастрюль… Всё стало кверху дном. Вот так бывает иногда во сне, когда снится сон и знаешь, что это сон, и поэтому можно делать всё, что захочешь.

– Есть! – завизжала Суок. – Вот она!

То, что искали, нашлось. Крышка полетела в груду развалин. Она шлёпнулась в густое малиновое, зелёное и золотисто-жёлтое озеро сиропов. Просперо увидел кастрюлю без дна.

– Беги! – крикнула Суок. – Я за тобой.

Оружейник влез в кастрюлю. И, уже исчезнув внутри, услышал вопли тех, кто остался в кондитерской.

Суок не успела. Пантера, совершая свой страшный путь по парку и дворцу, появилась здесь. Раны от пуль гвардейцев цвели на её шкуре розами.

Кондитеры и повара повалились в один угол. Суок, забыв о пистолете, швырнула в пантеру подвернувшейся под руку грушей.

Зверь бросился за Просперо – головой в кастрюлю. Он провалился за ним в тёмный и узкий ход. Все увидели жёлтый хвост, торчавший из этой кастрюли точно из колодца. А потом всё скрылось.

Суок закрыла глаза руками:

– Просперо! Просперо!

А кондитеры зловеще хохотали. Тут же ворвались гвардейцы. Мундиры их были изорваны, лица в крови, пистолеты дымились: они сражались с пантерой.

– Просперо погиб! Его разорвёт пантера! Тогда мне всё равно. Я сдаюсь.

Суок говорила спокойно, опустив маленькую руку с очень большим пистолетом.

Но грянул выстрел. Это Просперо, удирая вниз по подземному ходу, выстрелил в пантеру, летевшую за ним.

Гвардейцы столпились над кастрюлей. Сиропное озеро доходило до половины их огромных сапог.

Один заглянул в кастрюлю. Потом он сунул туда руку и потянул. Тогда на помощь пришли ещё двое. Натужившись, они вытащили за хвост мёртвого зверя, застрявшего в воронке.

– Он мёртв, – сказал гвардеец, отдуваясь.

– Он жив! Он жив! Я его спасла! Я спасла друга народа!

Так радовалась Суок, бедная маленькая Суок, в изорванном платьице, с помятыми золотыми розами в волосах и на туфельках.

Она розовела от счастья.

Она исполнила поручение, которое дал ей её друг, гимнаст Тибул: она освободила оружейника Просперо.

– Так! – говорил гвардеец, беря Суок за руку. – Посмотрим, хвалёная кукла, что ты теперь будешь делать! Посмотрим…

– Отвести её к Трём Толстякам…

– Они приговорят тебя к смерти.

– Дурак, – спокойно ответила Суок, слизывая с розового кружева сладкую сиропную кляксу, попавшую на ее платье в то время, когда Просперо громил кондитерскую.

Глава XII
УЧИТЕЛЬ ТАНЦЕВ РАЗДВАТРИС

Что случилось с разоблачённой куклой дальше, пока неизвестно. Кроме того, мы воздержимся пока что и от прочих объяснений, а именно: какой-такой попугай сидел на дереве и почему испугался почтенный зоолог, который, быть может, и до сих пор висит на суку, как выстиранная рубаха; каким образом оружейник Просперо оказался на свободе и откуда появилась пантера; каким способом Суок очутилась на плече оружейника; что это было за чудовище, говорившее на человеческом языке, какую оно передало дощечку Суок и почему оно умерло…

Всё разъяснится в своё время. Уверяю вас, что никаких чудес не происходило, а всё совершалось, как говорят учёные, по железным законам логики.

А сейчас утро. Как раз к этому утру удивительно похорошела природа. Даже у одной старой девы, имевшей выразительную наружность козла, перестала болеть голова, нывшая у неё с детства. Такой был воздух в это утро. Деревья не шумели, а пели детскими весёлыми голосами.

В такое утро каждому хочется танцевать. Поэтому не-удивительно, что зал учителя танцев Раздватриса был переполнен.

На пустой желудок, конечно, не потанцуешь. Не потанцуешь, конечно, и с горя. Но пустые желудки и горе были только у тех, кто собирался сегодня в рабочих кварталах, чтобы снова идти в поход на Дворец Трёх Толстяков. А франты, дамы, сыновья и дочери обжор и богачей чувствовали себя превосходно. Они не знали, что гимнаст Тибул строит в полки бедный, голодный рабочий люд; они не знали, что маленькая танцовщица Суок освободила оружейника Просперо, которого только и ждал народ; они мало придавали значения тем волнениям, которые поднялись в городе.

– Пустяки! – говорила хорошенькая, но востроносая барышня, приготовляя бальные туфли. – Если они снова пойдут штурмовать дворец, гвардейцы уничтожат их, как в прошлый раз.

– Конечно! – заливался молодой франт, грызя яблоко и оглядывая свой фрак. – Эти рудокопы и эти грязные ремесленники не имеют ружей, пистолетов и сабель. А у гвардейцев есть даже пушки.

Пара за парой подходили беспечные и самодовольные люди к дому Раздватриса.

На дверях у него висела дощечка с надписью:

УЧИТЕЛЬ ТАНЦЕВ РАЗДВАТРИС

Учу не только танцам, но вообще

красоте, изяществу, лёгкости, вежливости